САН -ДРЕВНЕЙШИЙ НАРОД НА ЗЕМЛЕ

Самое древнее скульптурное изображение животного было обнаружено недавно в Африке, в Ботсване. В пещере в горах Цодило, которые местные жители называют “Горами Богов”, находится каменный питон громадных размеров, длиной 6 метров и высотой 2 метра, вырезанный прямо в скале. По словам исследовательницы Шейлы Кулсон, «Вы можете видеть рот и глаза змеи. Она похожа на настоящего питона. Игра солнечного света в многочисленных небольших углублениях делает поверхность скульптуры похожей на кожу змеи. А ночью мерцающий свет от очага создаёт ощущение, будто змея двигается”. На стенах пещеры были нарисованы изображения еще двух животных, слона и жирафа. А в самой пещере ученые нашли многочисленные каменные орудия, которым от 60 до 70 тысяч лет. Наверное, это было святилище людей современного типа, которые, по последним данным ученых, появились как вид в Восточной Африке примерно 200 тысяч лет назад. Впрочем, и сейчас эта каменная змея – объект поклонения современных жителей этих мест, принадлежащих к племени сан – сейчас так политкорректно называют бушменов. По мифологии сан, все люди произошли от питонов, и даже засушливые долины, извивающиеся между холмами, тоже вырезал гигантский питон, непрерывно ползавший в поисках воды. Это не значит, конечно, что они прямые потомки тех самых древних людей, художников палеолита, хотя мы об этом никогда не узнаем. Их предки, скорее всего, пришли в эту местность уже в исторический период, обнаружили пещеру с каменным идолом-питоном и придумали свою версию легенды о начале начал.

Бушмены совершенно непохожи на чернокожих уроженцев Африки, которых мы привыкли называть неграми – но так как у нас не Америка, то, надеюсь, афроафриканцы меня за это простят. Кстати, кожа бушменов отнюдь не черная, а коричневая, от светлой до темно-бурой. Бушмены вместе с готтентотами принадлежат к древнейшей на земле расе, капоидной или койсаноидной, и жили на юге Африки всегда. Задолго до того, как здесь появились первые европейские поселенцы, буры. И гораздо раньше, чем с севера пришли типичные негроиды, племена овамбо, которые поселились на этой земле уже после буров — ныне они составляют большинство населения Намибии (они вынуждены были бежать на юг из-за геноцида нама и гереро, устроенного немецкими колонизаторами, в начале прошлого века).

Это невысокие худощавые люди с очень характерной осанкой – у них сильно выражен поясничный лордоз, то есть тела их прогнуты в пояснице, так что живот слегка выпирает вперед, что придает типичный облик, особенно выраженный у детей. Необходимые в суровых условиях жизни жировые запасы откладываются в объемных ягодицах, причем не только у женщин, но и у мужчин. Волосы на голове завиваются спиралями, лицо уплощенное, подбородок не слишком выдается. Люди сан, которые живут по старинке, то есть проживают в местности, которую мы бы посчитали непригодной для существования человека, в пустыне или полупустыне, и занимаются охотой и собирательством, выглядят именно так. Они сохранили “чистоту крови”. Но на юге Африки, особенно в Капской провинции ЮАР, потомки бушменов и готтентотов давно смешались с людьми всех других возможных рас, и довольно трудно бывает судить об их происхождении – да и надо ли?

Так как в доисторический период в Намибии не жил никто, кроме бушменов, то вся наскальная живопись – это их творчество. Эти рисунки по историческим меркам довольно молодые: по одним данным им 2000 – 5000 лет, по другим – 7 000 – 10 000. Тогда климат здесь был несколько более влажным, источников воды было много больше, чем сейчас, и бушмены расселились очень широко, почти по всей нынешней территории страны. Всего в Намибии было известно до последнего времени около 1000 мест, где находится наскальная живопись, и порядка 50 000 рисунков (сейчас, конечно, уже больше). Самые интересные стоянки – это Амис и Ред Снейк (Красная змея) на высочайшей горе Намибии, Брандберге. На замечательных цветных рисунках в пещере Ред Снейк, над входом в которую и нарисована Красная змея, изображены сцены охоты и довольно реалистичные звери, а жираф просто как настоящий. Мне показалось даже, что на одной фреске я вижу окапи, но, думаю, это больше мои фантазии, ведь окапи живут в густом тропическом лесу. Это фотографии Сергея Паракецова, а рисунки в горах Спитцкопп – например, замечательного носорога – снимали мы с Андреем. Мы успели сделать несколько снимков до того, как подъехавший вместе с организованной группой туристов гид попросил нас заплатить за подход к скале (хотя билеты в заповедник были у нас в руках, но народное творчество ценится отдельно; жаль только, что деньги за него идут вовсе не потомкам художников).

Чтобы увидеть, как живут (или жили в недавнем прошлом) бушмены, надо посетить один из нескольких намибийских “Живых музеев” народа сан. Мы были в музее в Эронго, недалеко от Омаруру. Это проект намибийского правительства; когда-то люди сан здесь жили, но их вытеснили, и то семейство, которое нас принимало, постоянно живет в Калахари, а здесь они работают “вахтовым методом” – через три месяца им на смену приедут другие соплеменники. Когда мы приехали в поселение, нам показалось, что мы очутились на съемочной площадке замечательных южноафриканских фильмов “Наверное, боги сошли с ума” (очень рекомендую посмотреть). Обе серии кинематографисты снимали здесь, в Намибии и соседней Ботсване.

На самом деле это не поселение, а стоянка. Под деревьями с опавшей из-за сезонной засухи листвой ютился крохотный шалашик (мы такие с братом строили в детстве), да в стороне под скалой стоял фургон со спутниковой тарелкой. Нас встретил глава клана Нани, удивительно внешне похожий на главного героя “Богов, которые сошли с ума”. Нани прекрасно владеет английским; я спросила его, не учился ли он в университете, но нет, оказывается, только в колледже. Язык бушменов относится к группе койсанских языков, в нем много щелкающих звуков-согласных; он очень труден для европейцев, не удивительно, что и обратное верно – никто из семейства, кроме Нани, английским не владел. Впрочем, это был отнюдь не полный клан, присутствовало только двое взрослых мужчин: кроме Нани, еще один молодой человек, которого мы прозвали “демонстратором” – он показывал все приемы, которые помогают народу сан выжить в пустыне, проявляя при этом недюжинный актерский талант.

Все остальное население стоянки состояло из женщин и детей лет до шести включительно – школьники учились у себя в Калахари. Впрочем, было несколько девочек и постарше, одна из них нянчила внезапно расплакавшегося карапуза и унесла его в шалашик. Остальные детки держались вместе жизнерадостной гурьбой и к взрослым не приставали; они были веселы, игривы и раскачивались на ветках дерева, как на тарзанке. Если на женщинах были надеты юбочки из тонкой кожи антилопы, а мужчины щеголяли в кожаных плавках, то малыши были совсем голые. Жаль, потому что они были такими фотогеничными, с таким удовольствием нам позировали, но опубликовать эти снимки нельзя – того и гляди, обвинят в детской порнографии. Особенно выделялась одна девочка, то и дело принимавшая разные кокетливые позы; надеюсь, когда она вырастет, то станет артисткой и снимется в каком-нибудь новом фильме из жизни народа сан. Детишки бегали босиком, а взрослые были обуты в сандалии. Мы так и не поняли, из чего они были сделаны, наверное, тоже из шкуры антилопы.

Мамы детишек по контрасту были серьезны и сосредоточены. Они сидели кружком прямо на раскаленном песке и что-то долбили, не обращая на нас внимание. Оказывается, они таким образом выбивали бусины из скорлупы страуса; потом они их собирают в украшения, ожерелья и браслеты – еще один скромный источник дохода. Никто из туристов отсюда не уезжает без сувениров, и мы не были исключением.

Но почти все полтора часа нашего визита мы провели не с дамами, а с мужчинами. Нани показал нам, как из местного растения с длинными листьями делают крепкие веревки – один короткий отрезок до сих пор лежит у меня на полке, а весь процесс изготовления длился минут пятнадцать. Потом они вдвоем добывали огонь при помощи двух палочек; вдвоем, потому что надо крутить верхнюю палочку по зарубке так быстро и интенсивно, что даже у бушменов выносливости не хватало, они перехватывали друг у друга “огниво”. А затем наступило время охоты. Сначала ставили силки на “птичек”, показывали, как они действуют, затем настала очередь маленьких антилоп, причем дукера демонстратор изображал просто гениально. После этого наступило время лука и стрел. Колчаны для стрел из колчанного дерева (на самом деле это не дерево, а дихотомическое алоэ) – просто произведение искусства. Стрелы составные, наконечник стрелы изготавливается из кости жирафа и пропитывается ядом; если охотник попал в цель, то он отваливается и падает на землю; в этом случае добыча убежать далеко не могла, и по ее следу надо идти.

Нани предложил нам еще экскурсию по окрестностям, чтобы показать,, какие растения они используют для еды, какие как основу для яда, как добывают воду… Но мы к тому времени уже провели полтора часа на солнце при температуре 34 градуса в тени, и так как мы не бушмены, то сил переносить эту жару у нас не оставалось. Жаль, конечно. Зато я убедилась в справедливости слов антрополога Станислава Дробышевского о том, что в условиях дикой природы интеллект охотника-собирателя намного выше, чем университетского профессора, согласно тесту гораздо более показательному, чем IQ – тесту на выживание.

Закончилось представление Танцем жирафа, который танцуют исключительно мужчины, надев на щиколотки трещотки из скорлупы страуса, женщины только хлопают в ладоши, отбивая ритм. Андрея тоже вовлекли в танец, я пыталась одновременно и снимать и аплодировать, кое-что даже удалось.

Мы уезжали, переполненные впечатлениями. Помахали на прощание Нани, который, хмурясь, перелистывал большую амбарную книгу, делая вид, что фиксирует доход от нашего визита, но так и не оставил никакой записи. И в Африке знают, что такое черный нал… Мы его хорошо понимали – посетителей негусто, а кормить надо много ртов.

У меня не возникал вопрос, куда делись другие мужчины племени – наверняка они работают рейнджерами и гидами в заповедниках, как и Нани вне вахты в музее, для этого только надо знать хоть немного английский (государственный язык, между прочим). Им повезло: они от рождения владеют чуть ли не самой востребованной в стране профессией. Ну а следопыты они прекрасные. У них всех есть великолепное свойство – они близки к природе и понимают зверей, как никто другой. Вот, например, рейнджер Соломон из заповедника На’ан Ку-се, парень с явно бушменскими корнями. Экскурсию он провел прекрасно, заодно покормил хищников. Но Лаки, самочка гепарда без задней лапы, попавшей в капкан, есть отказалась. Гепард без лапы… Хотя звери вроде бы и не чувствуют свою инвалидность, но физиономия у Лаки была явно несчастная. И надо было видеть и слышать, как Соломон с ней разговаривал, как он ласково обещал, что придет попозже (в свое, между прочим, личное время) и принесет вкусную свежатинку…

Мне кажется, что то существование бушменов, какое они нам представили в Живом музее, постепенно уходит в прошлое. Их работа в музее заканчивается в 6 вечера, когда темнеет, после этого они одеваются потеплее (ночи здесь холодные) и смотрят телевизор. Видят совсем другую жизнь, молодое поколение получает образование. Конечно, кто-то будет придерживаться прежних традиций и корней, а другие вольются в более современное общество. А сообщества живых музеев, надеюсь, останутся, не просто как туристическое шоу, но и как живые хранители традиций.

ФОТОГРАФИИ  Андрея Жданова и Сергея Паракецова  в разделе “Намибия. Бушмены”

Фотогалереи

ВИДЕО  Бушмены. Добывание ошня трением