КАРАКАТИЦЫ

Каракатицы — милые и умные «кикиморы»

Что такое по-русски означает слово «каракатица»? Я посмотрела в словаре синонимов: «кикимора, страшилище, уродина» – и так далее. Почему столь милое создание назвали таким именем? Может, потому, что для нас это непонятная «страшная» экзотика, в наших морях каракатицы никогда не жили — для них они слишком пресные, пресные в буквальном смысле — идеальная соленость воды для этих головоногих должна быть не ниже 30 промилле, да и вообще они любят более теплые воды. Единственное исключение — россия (с ударением на «О»), которая обитает у наших дальневосточных берегов, близкая родственница настоящих каракатиц.

Дайвингом я занимаюсь давно и не раз видела под водой каракатиц, многие из которых живут на мелководье у рифов в тропических водах. Но влюбилась я в них не сразу, однако точно помню этот момент — это было у Рок Ришелье в Андаманском море. Рок Ришелье — это выступающая со дна моря скала, не доходящая до поверхности метров на восемь и окруженная коралловыми башенками; она входит в состав тайского морского заповедника Сурин. Так как она расположена далеко от берегов, то кораллы здесь не разрушены местными рыбаками, которые еще совсем недавно глушили рыбу динамитом, и морская живность процветает. И здесь всегда можно увидеть больших каракатиц, они тут живут — это широкорукие каракатицы (Sepia latimanus), до 50 сантиметров в длину (крупнее только австралийские гигантские каракатицы Sepia apama). Под водой мы встретились с парочкой этих каракатиц нос к носу. Мы их внимательно рассматривали, а они не менее внимательно глазели на нас. Вот так минут пятнадцать мы наблюдали друг за другом, за это время они из коричневых с пестринками постепенно превратились в совершенно зеленых. Было полное ощущение, что мы столкнулись с разумными неземными существами из другого мира. И это было действительно так: каракатицы — животные водные, жизнь в воде — это существование в трех измерениях, а люди, чья родина суша, в этой среде — редкие гости. Ленточки-плавники по бокам их тел слегка колыхались, как цветные оборочки, и благодаря почти незаметным их движениям животные плыли то вперед, то назад (каракатицы — это те редкие существа, которые обладают «задним ходом»).

А насчет разумности… Может, это некоторое преувеличение, но ведь известно, что головоногие моллюски – это интеллектуальная вершина беспозвоночных. Большинство экспериментов по изучению их рассудочной деятельности проводилось на осьминогах, которые считаются самыми умными из них, но и каракатицы прекрасно ориентируются в лабиринтах и, наблюдая за тем, как соплеменник выполняет задание, могут быстро найти правильное решение задачи. Они злопамятны: если на юную каракатицу нападет какой-нибудь мелкий хищник и ей удастся спастись, то, вырастая, она будет предпочитать в качестве добычи именно его. Для меня всегда было тайной, каким образом головоногие демонстрируют столь продвинутое поведение, если они в процессе онтогенеза не могут ничему научиться у своих родителей, которые умирают до их появления на свет. Век их недолог, каракатицы живут не более двух лет. За это время надо вырасти, иногда до очень солидного размера, найти партнера и обеспечить передачу своих генов потомству, которое уже не увидишь.

Не зная своих родителей, каракатицы зато много общаются со сверстниками, причем общаются они при помощи зрения — видят они превосходно. Язык их тела — это язык кожных покровов, которые мгновенно меняют цвет и фактуру. Под кожей находятся хроматофоры — пигментные клетки, которые управляются специальными мышцами, при необходимости растягивая мешочек с нужным пигментом. В хроматофорах каракатицы содержатся красные, коричневые и желтые пигменты, для получения других цветов включаются другие механизмы. Ниже хроматофоров лежат иридофоры — стопки пластинок, создающие дифракционную решетку; рассеивая свет, они отвечают за радужные цвста, подобные блестящему синему перьев птиц или крыльев бабочек морфид. Лейкофоры представляют собой плоские клетки-зеркала, которые отражают свет, и они играют главную роль при маскировке. У некоторых видов каракатиц есть еще и фотофоры, которые излучают свет — в них содержатся люминесцентные бактерии.

Мы много раз наблюдали, как пары каракатиц меняли цвет совершенно синхронно. В морском заповеднике Тарутао у тайского острова Липе нам повстречалось много фараоновых каракатиц (Sepia pharaonis) – более мелкого и широко распространенного вида. Когда мы их видели, то забывали обо всем и, не обращая внимание на каких-то там мурен или барракуд, плыли за ними, любуясь тем, как они меняют цвет, как темно-коричневый превращается в нежнейший сиреневый, а потом и вовсе в белый. Эти существа нас совершенно не боялись и не ускоряли своего плавного хода; ни разу они не включали свою защиту — не выбрасывали чернильное облако и не переходили на «реактивную тягу», как они делают при появлении врагов. Чернильный мешочек у них, кстати, самый большой по сравнению с осьминогами и кальмарами, а пока хищник разбирается с чернильным облаком в форме потенциальной добычи, сама жертва обычно успевает улизнуть. Нас врагами они, совершенно очевидно, не считали, может быть, и зря: заповедник — заповедником, но на рынке Липе продавались жареные каракатицы — откуда они взялись?

Кстати, у каракатиц есть и еще более хитроумные способы защиты. У тихоокеанской крошечной двурогой сепиолы, или чочин-ики (Sepiola birostrata) на поверхности чернильного мешка есть еще один мешочек, заполненный люминисцентными бактериями. При опасности чочон-ика выстреливает во врага светящимся облаком, которое его ослепляет, а сама успевает скрыться.

Переходы цветов в окраске животного могут свидетельствовать о различных эмоциях, сменяющих друг друга. Например, был такой эпизод в одном из фильмов ВВС: пока дайверы что-то пристально рассматривают на дне, к ним сзади подплывает крупная каракатица и «заглядывает им через плечо», интересуясь, что же люди там увидели. При этом по ее телу проходят волны разного цвета: любопытство сменяется опасением, потом все повторяется. К сожалению, чтобы разбираться в оттенках их эмоций, надо быть профессионалом в морской среде и часто плавать рядом с ними, а эпизодических встреч недостаточно.

Широкорукие сепии пошли еще дальше в использовании своих необычных способностей: при виде добычи по их телу быстро пробегают разноцветные, как бы светящиеся волны, гипнотизирующие жертву. Ну и конечно, не стоит забывать об умении маскироваться, сливаться с любым фоном, за что каракатиц прозвали «морскими хамелеонами»; наверное, именно оно было первичным и закреплялось естественным отбором. Как-то раз у берегов Бали я наблюдала за совершенно белой маленькой каракатицей, медленно плывшей над белым мертвым кораллом. Миновав его и оказавшись над черным вулканическим песком, на котором были разбросаны обломки кораллов, она в течение нескольких секунд превратилась в подобие шахматной доски в черно-белую клеточку, а потом стала темно-серой, сливаясь с цветом дна.

Что это была за каракатица,  не знаю, скорее всего, юная широкорукая, а  вообще их насчитывается около 200 видов, но схожие между собой виды можно различить практически только по сравнительной длине щупалец и количеству и расположению на них присосок, но не по окраске — а ведь люди тоже привыкли полагаться на цветовое зрение. Только двух каракатиц можно, пожалуй, определить с первого взгляда: это очень причудливо окрашенная маленькая каракатица Пфеффера (Metasepia pfefferi), или расписная, и австралийская полосатая каракатица (Sepioloidea lineolata), у которой полосы идут не поперек тела, а вдоль — это предупреждающая окраска, а не маскировочная. Обе они ядовиты, что в этом отряде исключение.

Считается, что каракатицы (отряд Sepiida) — это самые молодые из головоногих; их ископаемые останки датируются юрским периодом, хотя есть свидетельства, что они существовали уже в триасе, и произошли они, скорее всего, от кальмаров. Кстати, кальмароподобные каракатицы, которые перешли от донного образа жизни к пелагическому, вторично приобрели внешние признаки кальмаров: вытянутое обтекаемое тело, более мощные плавники. Древнейшего цефалопода Nectocaris pteryx обнаружили в кембрийских отложениях, которым 500 миллионов лет. Когда-то головоногие господствовали в мировом океане, но у них тогда не было конкурентов, и они могли себе позволить быть громоздкими, неповоротливыми и носить на себе тяжелую раковину. Хотя сейчас количество их видов значительно уменьшилось, зато они идеально приспособлены к жизни в своей среде. Началось все с раковины: наружная раковина осталась только у примитивного наутилуса, постепенно раковина стала внутренней опорой тела. У белемнитов, предков кальмаров, она еще достаточно тяжела (это так называемый «чертов палец», их во множестве находят даже в подмосковных пещерах). У осьминогов раковина исчезает совершенно, у кальмаров она сохраняется в виде тонкого опорного стебля-гладиуса, а у каракатиц она достаточно большая, покрывает всю верхнюю поверхность тела, но при этом в ней множество пор, заполненных газом, и она играет роль своеобразного плавательного пузыря.

Как и у всех головоногих моллюсков, у каракатиц голубая кровь (кислород переносит гемоцианин, голубой цвет придает содержащаяся в нем медь). На всех щупальцах расположены присоски, восемь из них короткие, а два ловчих – длинные и прячутся в особых карманах, откуда при необходимости «выстреливают». Это происходит мгновенно, миг — и проплывавшая мимо рыбка уже у ротового отверстия, где ее разделывает малозаметный клюв. К сожалению, этот процесс можно увидеть только на видео, у человека и фотокамеры недостаточно быстрая реакция, чтобы это зафиксировать. Все каракатицы — хищники.

Четвертое левое щупальце у самца превращено в гектокотиль, своеобразный «половой член», которым самец кладет сперматофор в мантийную полость самки. Наиболее изучен процесс размножения у австралийской гигантской каракатицы, в июне эти цефалоподы собираются в гигантских количествах в бухте Фолс-бей залива Спенсер. У самцов, которые в этот период сияют всеми цветами радущи, происходят настоящие схватки за самок, в которых побеждают самые крупные, но у мелких тоже есть шанс — некоторые из них мимикрируют под скромно одетую самку и спариваются, обманывая таким образом крупных самцов. Последнее, что делает в своей жизни самка – это аккуратно пристраивает оплодотворенные яйца там, где у них много шансов спокойно развиваться. После брачных игр и самцы, и самки погибают.

У каракатиц много врагов, и далеко не со всеми можно справиться, приобретая защитную окраску, выпуская чернила или выбрасывая реактивную струю из мантийной полости. Так, например, дельфины афалины у австралийских берегов пристрастились к гигантским каракатицам, причем, они их готовят перед употреблением — выжимают чернила из мешка и вынимают «косточку». Но самый страшный враг — это, конечно, человек. Каракатиц в течение многих веков употребляли в пищу на востоке (Китай, Япония, Корея) и в странах Средиземноморья, в настоящее время их вылов значительно увеличен, и во многих странах, где головоногие не входят в традиционную диету, их ловят в основном на экспорт. До сих пор чернила каракатиц иногда используются как краситель — это натуральная коричневая краска сепия, знакомая нам по многочисленным произведениям художников прошлого; сепия практически не выгорает и сохраняет свой первоначальный цвет в течение веков. Используется также раковина под названием «кость каракатицы», раньше ее применяли в медицине, сейчас она продается в зоомагазинах как минеральная подкормка для птиц и украшение аквариумов. Пока каракатицы все еще многочисленны, и большинству видов ничего не угрожает. Но надеюсь все-таки, что хотя бы крупные каракатицы перестанут быть человеческой едой, а, живые, станут приманкой для туристов, как это уже случилось в бухте Фоллз-Бей.