ЧЕЛОВЕК И МЕДВЕДИ. О В.С. ПАЖЕТНОВЕ

На западе тверской губернии есть медвежий уголок, до которого добраться нелегко. Здесь, в южнорусской тайге, действительно много медведей, в том числе и осиротевших медвежат, выращенных человеком и выпущенных в дикую природу. Несмотря на удаленность от так называемой цивилизации, здесь можно услышать не только русскую речь, но и английскую, и французскую, и немецкую — сюда, на биостанцию «Чистый лес», съезжаются ученые и волонтеры буквально со всего мира. А основал эту биостанцию и организовал здесь работу всего лишь один человек, за которым тогда не стояли ни академические институты, ни мощные природоохранные организации — Валентин Сергеевич Пажетнов. У Валентина Сергеевича множество разных титулов и званий, но особенно гордится он одним — он заслуженный эколог России.
Валентин родился в городе Каменске Ростовской области , отец его был военным, а мать — бухгалтером. В детстве ему пришлось пережить войну, оккупацию, эвакуацию, послевоенные голод и разруху. В школу маленький Валя пошёл в Ташкенте, а после возвращения из Средней Азии мальчик продолжал учебу уже в родном городе. Учился онхорошо, несмотря на регулярные прогулы, благодаря блестящим способностям, и двойки получал только за поведение. Чаще всего он убегал с уроков на Северский Донец — эта река его детства просто его очаровывала. Вместе с друзьями он рыбачил — и сейчас, в восемьдесят с небольшим лет, это все еще его любимое занятие.
Лес для него значил еще больше, чем река. Он мечтал о том, как он будет жить в лесу в гордом одиночестве, вдалеке от суетливого мира людей, питаясь тем, что пошлет ему природа: «Я думал, что буду жить так же, как лесные звери, разделяя с ними свое бытие», писал в своей автобиографической книге. По юношеской наивности он предполагал, что жизнь в лесу освобождает от цепей, которыми сковывает отдельного индивидуума человеческое общество. Валентин строил шалаши, научился разжигать костер в любых условиях, пытался выживать в лесу и скоро понял, что это дело отнюдь не такое простое, как это описывают некоторые писатели, не покидавшие городского уюта.
В 13 лет Валентина впервые взяли на охоту и дали ему ружье, с тех пор он часто охотился вместе со взрослыми и хорошо себя зарекомендовал. Охота стала не просто его увлечением — она фактически определила всю его дальнейшую жизнь. Сам он писал об этом так: «Всецело отдаваясь в свободное время охоте, этому благородному занятию, позволявшему мне соприкасаться с потаенным миром дикой природы, как бы растворяться в нем всем своим существом, я решил непременно посвятить себя этой профессии».
Как многие мальчишки, он искал птичьи гнезда и собирал коллекцию яиц. Много времени он посвящал птенчикам, которых сам выращивал, и у него с друзьями в сарайчике был целый зверинец: там жили птенцы кобчика, ручной лисовин Рыжик, сороки, пустельги, филин. Неудивительно, что после семи классов (тогда это считалось неполной средней школой) Валентин подал документы в ветеринарный техникум в станице Морозовской, но из-за досадного недоразумения учиться там ему не довелось. Пришлось пойти в восьмой класс, но его Валентин так и не закончил, из-за конфликта с директором. Продолжить учебу тогда он не пожелал — считал, что в лесу образование не нужно.
В неполные шестнадцать лет Валентин пришел на завод, где работали родители Это была школа, которая потом здорово пригодилась в жизни — он работал чуть ли не во всех цехах и научился буквально всему. Он стал мастером на все руки: сварщиком, слесарем, теплотехником, кузнецом, научился работать с топором. Получил права, работая в моторном цеху, досконально разобрался в машинах и двигателях и получил специальность автослесаря.
А потом была армия; в 1955 году Валентина отправили вместе с другими новобранцами на Дальний Восток, в Приморье. Во время службы технические навыки ему очень пригодились. Там он спас своего первого медвежонка. Это был гималайский медведь, которого в тех краях называют белогрудкой. Детеныша унесло бурным потоком разлившейся реки. Увидев тонущего медвежонка, Валентин прыгнул в воду, доплыл до него и вытащил на берег. Медвежонок, которого назвали Плашкой, некоторое время жил при кухне, стал жутким попрошайкой, потом его отдали то ли на плавбазу, то ли в зооцентр.
Несмотря на тяготы службы, Валентину удавалось время от времени выбраться на рыбалку и на охоту — в этих краях других развлечений мало, и офицеры тоже любили эти занятия, а солдат Пажетнов был отличным компаньоном. Валентин тогда влюбился в дальневосточную тайгу. Уже после демобилизации он провел в тайге несколько недель с опытным охотником-промысловиком. Александром Михайловичем Тороповым, с которым познакомился во время службы. Именно Михалыч — так его все звали — открыл ему многие секреты жизни в дикой природе.
Вернувшись домой, в Каменск, в конце 1958 года, Валентин уже точно знал, что станет профессиональным охотником. Жениться он не собирался, считая, что в тайге чересчур суровые условия для женщины, но жизнь распорядилась по-своему: он влюбился, и в Сибирь поехал уже вместе с молодой женой. Трудно себе представить, как бы сложилась жизнь Валентина Сергеевича, если бы рядом с ним не было бы Светланы Ивановны, любимой женщины, жены, верного друга, которая всегда его поддерживала во всех его делах, в горестях и радостях.
Жизнь в Сибири была нелегкой, особенно для Светланы. Валентин уходил в тайгу на недели и месяцы, а она оставалась в поселке одна. Даже когда она рожала их первого ребенка, сына Сережу, Валентин был далеко, в лесу. Но она все выдержала. Сейчас, спустя шестьдесят лет, супруги все так же живут в любви и согласии, окруженные детьми и внуками.
Казалось, Валентин достиг, чего хотел: жизнь в лесу, работа охотника-промысловика, занимающегося любимым делом. Действительно, тайга и ее обитатели оправдывали его ожидания. И рыбалка была чудесная. А вот от людей, как оказалось, никуда не денешься. Работа охотника — труд сезонный, одной охотой, как выяснилось, сыт не будешь. Особенно если у тебя семья. И Валентин брался за любую работу: и шоферил, и ягоду вместе с женой собирал, и чинил речные суда, и пастухом подрабатывал — в пастухи брали охотников, чтобы защищать стада в начале выгона скота на пастбища от медведей. Был и сварщиком, и слесарем, и кузнецом, и на лесоповале пришлось поработать во время «прорывов», то есть авралов, которые случались нередко. Но жили бедно, денег хронически не хватало. И в 1963 году Пажетновы с детьми — у них родилась еще дочь Наташа – вернулись в родные края и поселились в Ростовской области, в поселке Тарасовский, откуда Светлана была родом.
Валентин пошел работать в совхоз Тарасовский, Светлана устроилась воспитателем в детский сад, туда же и детей определили. Совхоз был процветающий, богатый, в семье впервые появился достаток. Но свою мечту Валентин не оставил. Наблюдая за жизнью зверей в лесу, он захотел лучше их узнать, понять, а для этого нужно быть не охотником, а охотоведом. Надо было учиться. И Пажетнов пошел в вечернюю школу. Он учился, стараясь как можно быстрее освоить всю программу, перескакивая через класс. Получив аттестат, Валентин поехал в Москву и поступил во ВСХИЗО, Всесоюзный сельскохозяйственный институт заочного образования, конечно, на охотоведческое отделение. Валентин пытался и здесь перескакивать через курсы, но вскоре это запретили. Бывали у него и конфликты, из-за того, что он всегда делал то, что считал нужным, и защищал свое мнение, если был прав. На защите диплома он поспорил с председателем комиссии, и за успешно выполненную работу ему едва поставили тройку. Но большинство профессоров Валентин Сергеевич вспоминает с теплотой и благодарностью, а с Авениром Григорьевичем Томилиным и Алексеем Михайловичем Колосовым, бывшим тогда ректором института, он подружился, и впоследствии они общались долгие годы.
Впоследствии по его настоянию и Светлана Ивановна тоже поступила в этот институт. Это был своего рода подвиг — ей, матери двух детей, было уже 35 лет, но она смогла закончить курс и получить диплом.
Перед окончанием института встал вопрос о выборе места работы. Светлана Ивановна с готовностью согласна была переехать с насиженного места. В главке, познакомившись с самим Пажетновым и его биографией, тут же предложили ему должность лесничего в Кавказском заповеднике . Казалось, что может быть лучше? Работать там было и престижно, и интересно. Но это было не его. Горы живут своей, особой жизнью, чуждой равнинной тайге, с которой он уже соприкоснулся. И Валентин отказался от выгодного предложения, выбрал вместо этого Центрально-Лесной заповедник. Его отговаривали: и заповедник бедный, и неустроенность… Но Валентин был непреклонен, древний лес манил его.
Пора было собираться, однако уехать из Тарасовского оказалось не так-то просто. К тому времени Валентина Сергеевича избрали председателем рабочего комитета профсоюза, это была освобожденная, номенклатурная должность. Партийные товарищи отпускать его не собирались, ему предлагали, раз уж он хочет работать по специальности, стать главным лесничим или директором в местном лесхозе. Но на профсоюзной конференции ему удалось убедить работников отпустить его с миром, и тайное голосование оказалось в пользу бывшего председателя.
Подводя итоги (предварительные!) своей жизни, Валентин Сергеевич считает, что он реализовал себя и в семье, и в науке, и в общественной деятельности. Меня это удивило; пожалуй, я не знаю других ученых, которые ставили бы общественную деятельность на одну доску с наукой. Я стала расспрашивать его об этом.
◦ Это социальные связи, – пояснил он. – Без этого никак нельзя.
По-моему, это его поразительная двойственность: с одной стороны, с любовь к одиночеству наедине с природой, в лесу он мог проводить недели и месяцы, не видя никого, кроме зверей и птиц, с другой — умение находить общий язык с любыми людьми и незаурядные организаторские способности. Несколько раз в жизни Валентину Сергеевичу приходилось занимать руководящие должности, хотя он к ним никогда не стремился, при этом он и успешно договаривался с вышестоящим начальством, и тактично управлял подчиненными. Трудно себе представить, что Валентин Сергеевич, бывало, жил отшельником, так люди к нему тянутся, у него есть дар привлекать к себе людей.
В 1970 году Валентин Сергеевич стал сотрудником Центрально-Лесного заповедника. Он хотел работать в научном отделе, но вакансий не было, и ему предложили поработать начальником охраны; он согласился, но с условием, что через два года перейдет в научные сотрудники. В 1972 году он познакомился с Леонидом Викторовичем Крушинским (1911-1984), и эта встреча круто изменила ход его жизни. Леонид Викторович был ведущим отечественным этологом, заведующим лабораторией физиологии и генетики поведения, а впоследствии — заведующим Кафедрой высшей нервной деятельности биофака МГУ. А кроме всего прочего, он еще был и заядлым охотником, и именно в этой среде они и познакомились. Леонид Викторович сразу же предложил ему заняться изучением медведей — тем, как происходит развитие медвежат в естественной среде и формируется поведение. Он понял, что Пажетнов — именно тот специалист, который ему нужен, потому что не в состоянии кабинетный ученый сутками на морозе караулить у берлоги в ожидании, когда оттуда выйдут медвежата, а Валентин с его опытом выживания в тайге был способен и на это и на многое другое. Но, чтобы заниматься этой работой, полученного во ВСХИЗО образования было мало, надо было еще учиться и учиться. И Валентин Сергеевич стал своим в лаборатории, посещал все семинары, а вскоре Крушинский и его самого заставил выступать на них. Атмосфера в лаборатории была прекрасная, и до сих пор Пажетнов дружит с ее сотрудниками.
Однако в заповеднике перейти в научный отдел Пажетнову тогда так и не удалось — директор попал в автокатастрофу, сильно пострадал и должен было долго восстанавливать здоровье, и Валентину Сергеевичу предложили возглавить заповедник. Он долго отказывался, одним из его аргументов было то, что он должен регулярно ездить в Москву, на биофак, а без машины это невозможно. И автомобиль тут же появился! Чудесным образом, буквально на следующий день, департамент заповедников постарался. «Москвич» 412 — прекрасная по тем временам машина, с хорошей проходимостью. Современная молодежь вряд ли может себе представить, что такое в те годы был автомобиль, какой существовал дефицит. На этом «москвиче» Пажетнов дважды в месяц ездил в МГУ, в то время семь –восемь часов в одну сторону.
Административная работа отнимала у Валентина Сергеевича много сил и времени, но за время своего директорства он сделал очень много для заповедника, и для тех, кто в нем обитал, и для тех, кто в нем работал. Если раньше науку в заповеднике в основном «двигали» сотрудники ленинградского Ботанического института и почвоведы из МГУ, приезжавшие на полевой сезон, то при Пажетнове появились новые постоянные сотрудники, охотоведы и ученые, они приезжали семьями — жить и работать. Приехал Виктор Павлович Бологов, с которым Валентин Сергеевич подружился, когда оба они учились в институте. Всем им надо было где-то жить. А с жильем на Центральной усадьбе заповедника, в поселке Заповедный, дело обстояло плохо. Строить было негде, поселок не резиновый, а охраняемые земли трогать нельзя. И Валентин Сергеевич добился, чтобы неиспользуемая земля сельскохозяйственного назначения соседней деревни была передана заповеднику, а строили на ней дома уже при другом директоре, Евграфе Сергеевиче Литкенсе.
Пажетнову удалось сплотить коллектив сотрудников заповедника. В то время, когда никто еще не слышал про всякие «тим спирит», бизнес-тренинги и корпоративы, он завел обычай справлять праздники вместе со всем заповедным людом, от конюха до самого директора. Начали с Нового года и государственных праздников, а потом уже и свадьбы пошли, и дни рожденья. В этой дружеской атмосфере работалось легко, а об интригах и сплетнях, которые почти обязательно возникают в замкнутом изолированном коллективе, и думать забыли.
Но про науку Валентин Сергеевич за этими хлопотами не забывал, однако смог посвятить своим исследованиям гораздо больше времени, только когда сбросил наконец с плеч управленческое бремя. Вместе с ним в научное подразделение заповедника перешла и Светлана Ивановна, работавшая раньше секретарем, теперь она стала исполнять обязанности лаборанта. Именно она изучала рацион медведей в Центрально-лесном заповеднике и установила, что они, хоть и относятся к хищным, почти полностью вегетарианцы, только 17 % приходится на животную пищу, с учётом беспозвоночных и мелких позвоночных животных вместе с добываемыми копытными зверями. Впоследствии она много помогала мужу и при написании монографии «Бурый медведь».
О первых медвежатах, которых Пажетнов вырастил, он сам замечательно рассказал в книге «Мои друзья медведи». Очень рекомендую почитать. Пишет Валентин Сергеевич прекрасно, кроме серьезных научных монографий, он автор и научно-популярных книг, и книг для детей из серии «Сказки русского леса» Он из тех талантливых людей, которые талантливы во всем — он делает такие «живые» рисунки к своим книгам! Особенно удаются ему медведи, страшно выразительные. Умение делать карандашные наброски очень ценно для полевого биолога даже сейчас, в век цифровой фото- и видеотехники.
Со своими первыми экспериментальными медвежатами Валентин Сергеевич познакомился в марте, когда они только вышли из берлоги; медведица, почуяв человека, убежала, и первые дни они провели у него в палатке. Он их кормил, ухаживал за ними и водил их по лесу, когда они чуть подросли. Как только малыши выбрались из палатки на свет, то все трое, косолапя, спотыкаясь и падая, стали сопровождать ученого, куда бы он не пошел. Это было запечатление, импринтинг: так медвежата следуют за матерью. Пажетнов стал таким объектом запечатления, заменившим им мать. Что ж, за Конрадом Лоренцем следовали гусята, а за Валентином Сергеевичем — медвежата. Только гусята вырастали и становились самостоятельными, а медвежата готовы не отставать от медведицы чуть ли не всю жизнь – такой прочный у них инстинкт следования. Оказывается, только сильный испуг может прервать эту связь. Чего медвежата боятся? Встречи со взрослым медведем-самцом. Действительно, при случае большой самец убьет медвежонка, не задумываясь, и этот страх у медвежат сидит буквально в генах. И когда медведица, выполнив свой материнский долг и вырастив потомство, готова к встрече с будущим отцом новых детей, то подросшие отпрыски, учуяв «хозяина», в панике разбегаются. Природа мудрее человека, который оценивает такое поведение самцов, инфантицид, с точки зрения морали, а оказывается, это нужно для выживания вида.
Этих первых медвежат: Тошу, Катю и Яшку — Пажетнов с помощниками через некоторое время перенес на Центральную усадьбу, они жили у них в доме, и выкармливать их помогала Светлана Ивановна. Потом юных хулиганов выселили во двор, а впоследствии для них построили большой вольер. Тошу отдали в Москву, на ВДНХ, а Катя и Яша росли в заповеднике и вели полудикий образ жизни. Валентин Сергеевич водил их по лесу, и вскоре, где-то в полгода, у медвежат стал работать «внутренний компас», они прекрасно ориентировались в лесу. Они начали кормиться сами, растительностью и всякими насекомыми и личинками, никто их этому не учил. Но и вкусную кашу с добавками, которая ждала их в вольере, они тоже с удовольствием потребляли. Оказывается, медведице не надо их учить, что можно есть, а чего нельзя, все это на уровне инстинктов, основная ее материнская функция — защита детенышей.
Вскоре медвежата уже сами выходили из вольера в лес, но возвращались, чтобы подкормиться. А поздней осенью они построили берлогу и залегли на зимовку — до весны. Выяснилось, что этому им тоже учиться не нужно, в этом случае тоже инстинкт срабатывает. В средней полосе России сильные морозы бывают редко, поэтому медведи обычно строят верховые берлоги. А в тех местах, где климат резко континентальный с очень холодной зимой, например в Сибири, медведи роют грунтовые берлоги, в которых лучше сохраняется тепло. В последующие годы, когда Пажетновы выращивали много осиротевших медвежат, те обычно держались группами по два — три малыша, вместе играли и гуляли и вместе же укладывались на зимовку, тесно прижавшись друг к другу. Но однажды в их «детском саду» появился угрюмый и необщительный медвежонок, который ни с кем не дружил, его так и назвали — Изгой. Ученые опасались, что он не переживет зиму в одиночестве, замерзнет, но оказалось, что он вырыл себе обычную для этого вида, самую сложную в строительстве, грунтовую берлогу и благополучно в ней провёл зиму в состоянии сна. Медведи не впадают в истинную спячку, как некоторые другие млекопитающие. У них наблюдается зимний сон, из которого, при опасности, например, появлении у берлоги человека, зверь быстро активизируется и, выскочив из берлоги после многомесячного в ней пребывания, способен бежать не один километр. Такой способностью, кроме медведей, не обладают другие животные.
Когда медвежата стали постарше, пришло время исследовать их рассудочную деятельность. Приехал Леонид Викторович, собрали установку для решения задачи на экстраполяцию. Так как медведи очень нетерпеливы, любопытны и сильны, то простая ширма, за которой прячут миски с кормом, которые потом уезжают в разные стороны, явно не годилась. Валентин Сергеевич построил солидное сооружение, которое нелегко сломать даже медведю. Но все равно, Яшка тут же, просунув лапу, прижал миску с лакомством к планке, она никуда не уехала, и сладкую кашку медведь съел. Устройство доработали, выяснилось, что Катя гораздо способнее Яшки, она быстро разобралась, в какую сторону уезжает миска со сладким. Однако такая установка явно не годилась для больших хищников, к которым в клетку не войдешь, а два медведя — это не статистика. Тогда построили еще одну установку, где корм прятали под плоскими или объемными фигурами разной формы; чтобы достать кусочек сахара, зверю надо было сообразить, под какой именно фигурой, плоской или объёмной он может находиться. Передвижное устройство, которое можно было подставлять к решётке клетки, изготовил по просьбе Леонида Викторовича Игорь Борисович Бавыкин, фотограф дикой природы и друг Пажетновых. Потом с этой установкой работала аспирантка Крушинского Анна Шубкина, она с ней ездила в зоопарки и цирки и изучала рассудочную деятельность крупных зверей, в том числе и медведей. Выяснилось, что медведи умнее псовых, но уступают человекообразным обезьянам и дельфинам. Впрочем, охотники всегда знали, что медведи очень умны.
Когда Катя и Яша подросли, стало ясно, что Катю, отчаянную хулиганку, оставлять на воле нельзя, она становилась неуправляемой и совершенно не боялась людей. А у Яшки оставались инстинкты дикого зверя, и он, уйдя после вторичной зимовки в лес, прожил вблизи посёлка Заповедный всю весну, и к лету ушёл от посёлка. А потом на его территории появился более могучий зверь и оттеснил Яшку ближе к человеческому жилью. Деревенские знали, что это «медведь-научник», его совсем не боялись и, к сожалению, подкармливали. Дело окончилось тем, что Яшка совсем обнаглел, превратился в разбойника, безобразничал в деревне, стал опасен для людей, и сам Валентин Сергеевич вынужден был убить его, благо стрелял он метко. Это был суровый урок; все медвежата-сироты, впоследствии воспитанные Пажетновыми, должны будут бояться людей и избегать их, и для этого была разработана специальная методика.
И поэтому к охоте Валентин Сергеевич относится положительно, считая, что только если дикие звери будут опасаться людей и держаться от них подальше, то это может сохранить их в природе.
В 1979 году Валентин Сергеевич защитил кандидатскую диссертацию, но работа по изучению бурого медведя продолжалась. Шло время, дети выросли, выучились, Сергей выбрал стезю охотоведа, а Наталья стала почвоведом-микробиологом. Теперь они уже работали в заповеднике вместе с родителями. Казалось бы, живи и радуйся, но Валентину Сергеевичу кое-чего не хватало для завершения работы. В заповеднике звери защищены от человека, у них нет врагов, а как ведут себя медведи, живущие там, где на них охотятся, где люди часто заходят в лес по своим делам, чем их поведение отличается от заповедных? Чтобы это понять, надо было найти место, где можно устроить временный стационар. После долгих поисков Пажетнов наткнулся в Торопецком районе на вымирающую деревню Бубоницы, где жителей почти не осталось.
Пажетновым там очень понравилось, и они буквально за гроши купили пустующую избу . В 1985 году здесь был основан опорный пункт – Центрально-Лесного заповедника. Так снова круто изменилась жизнь Пажетновых. Валентин и Светлана поначалу думали, что проведут здесь не больше пяти лет, но к настоящему времени эти пять лет превратились уже в тридцать два. Когда миновал назначенный ими самими срок, супругам и в голову не пришло уезжать. В 1990 году вышла монография В.С.Пажетнова «Бурый медведь», настоящая медвежья энциклопедия, которая периодически дополняется и переиздается. В 1993 году Валентину Сергеевичу было присвоено звание доктора биологических наук, без диссертации, по совокупности работ. Тот, кто связан с наукой, знает, что это значит: степень присуждена за выдающиеся достижения.
Пажетновы никого к себе не звали, но Сергей и Наталья сами решили переехать в Бубоницы. Без приглашения приехал и Бологов-старший с женой и сыном Владимиром, тоже охотоведом. Пажетновы и Бологовы породнились — Наталья вышла замуж за Владимира. Сергей тоже обзавелся семьей. Постепенно опорный пункт превратился в биостанцию, получившую название «Чистый лес».
С 1990 года основное направление работы на биостанции — это реабилитация осиротевших медвежат по методике В.С.Пажетнова, их подращивание и возвращение в дикую природу. Эта методика отработана здесь до совершенства. Руководитель проекта «Центр спасения медвежат-сирот» IFAW – Сергей Валентинович Пажетнов, он одновременно является сотрудником заповедника. Много работает с медвежатами Василий Пажетнов, сын Сергея, ему помогают коллеги и волонтеры. Начиная с января, в «Чистый лес» со всей территории европейской части России везут маленьких сирот, всего через заботливые руки сотрудников реабилитационного центра прошло 230 медвежат. С 2013 года в России запрещена охота на медведей в берлоге, а также на маленьких медвежат и медведицу с медвежатами — это большая победа защитников природы. Но, как ни странно, осиротевших детенышей меньше не стало. В этом, 2017 году на биостанции содержалось 12 маленьких мишек.
Медвежата очень трогательные, «мимишные», так и хочется их погладить и приласкать. Но этого нельзя делать ни в коем случае! У них обязательно должен остаться страх перед людьми. Сотрудники и волонтеры прячут свои лица под капюшонами, скрывают человеческий запах — от них должно пахнуть только кашей и медведями. Крошечных сосунков выкармливают вручную, когда детеныши подрастут и научатся есть из миски, их перемещают в большой вольер. Вольер находится в лесу, со временем дверь открывают, и медвежата могут свободно уходить в лес и возвращаться, только чтобы подкормиться кашей и переночевать. Особенно трудно готовить к жизни в лесу тех детенышей, которые появились на свет в зоопарке и уже имеют некоторое представление о человеке. В любом случае, к концу лета медвежата должны полностью перейти на подножный корм и обеспечивать себя сами. Медведей-подростков, прошедших реабилитацию, отправляют туда, откуда они прибыли. Иногда, правда, кое-кто из особо самостоятельных воспитанников домой, в вольер, не возвращается, а так и устраивается на постоянное жительство в лесу недалеко от биостанции. В любом случае, реабилитация медвежат — это огромная и очень тонкая работа.
Методика реабилитации медвежат, разработанная Пажетновым, сейчас признана не только на родине, но и во всем мире. К нему приезжают учиться, его приглашают в разные страны мира, где встречаются схожие проблемы. Где только не побывал Валентин Сергеевич! В странах Скандинавии и в Голландии, в Германии и Франции, в Польше и Словакии, в Южной Корее и США… Словом, повсюду, где люди, спохватившись, начинают восстанавливать популяцию медведей, работают по изучению и сохранению других животных .
Светлана Ивановна сейчас на пенсии, Валентин Сергеевич до сих пор, в свои восемьдесят — главный научный сотрудник Центрально-Лесного заповедника, и это отнюдь не номинальная должность, он активно участвует в научном процессе, скинув с себя административные заботы. И в окрестных деревнях, и в самом Торопце Валентина Сергеевича ценят и уважают. Он — почетный гражданин Торопецкого района, дважды участвовал в поднятии флага на Дне города.
Валентин Сергеевич Пажетнов — замечательный ученый и счастливый человек. В его одну жизнь уложились по крайней мере обычные три. Рядом с ним всегда Светлана Ивановна, любимая жена. Его окружает большая семья — дети, внуки, а теперь уже и правнуки (у них со Светланой Ивановной восемь внуков и девять правнуков — к сегодняшнему дню). И почти все они, за малым исключением, продолжают его дело. У него замечательные друзья. И живет он в лесу, среди зверей, как мечтал когда-то.
К сожалению всех, кто его знал, теперь уже жил… В прошедшем времени. Его сердце остановилось 8 июля 2021 года, за 10 дней до 85-летия. Он умер, как и жил — в действии, во время его любимого занятия, рыбалки.