УНИКАЛЬНЫЙ УТРИШ: ЗАПОВЕДНИК И БИОСТАНЦИЯ

Недавно наша общественность, озабоченная экологическими проблемами, одержала довольно неожиданную победу— заповедник «Утриш» остался заповедником, его статус не понижен до уровня национального парка. Неожиданная— потому что многие весьма могущественные «VIP-персоны» были заинтересованы в том, чтобы под маркой развития экотуризма построить на заповедной территории особняки. Кстати, и сейчас, после подтверждения заповедного статуса, строительство кое-где так и не остановлено.

Для кого-то слово «Утриш» звучит незнакомо, для кого-то, например, членов добровольной общественной организации «Спасем Утриш», это и символ, и цель. У меня с Утришом связаны личные воспоминания. Я много раз приезжала сюда в экспедиции и за это время привязалась к нему всей душой. Современные защитники заповедника вряд ли знают, что ученые из Института эволюционной морфологии и экологии животных им. Северцова (ныне— ИПЭЭ РАН) и их коллеги из МГУ были первыми, кто начал борьбу за сохранение местной уникальной природы. Заказник «Большой Утриш» был образован только в 1994 году, а заповедник «Утриш» (в урезанных границах)— в 2010-ом. Заповедник расположен на полуострове Абрау и относится к Анапскому административному району Краснодарского края (частично — к Новороссийскому). По берегу его граница тянется от поселка Большой Утриш до Дюрсо, причем от Большого до Малого Утриша — прямо по береговой линии. Общая площадь заповедника — 10000 гектаров. Его территория включает горы, покрытые реликтовыми лесами, речки, текущие в ущельях между гор (здесь они называются щелями), а также два участка прибрежных морских вод. К территории заповедника примыкают охранные зоны. Береговая линия извилиста и образует лагуны, вода самая чистая на этом побережье, морская жизнь многочисленна и разнообразна.

Биологи здесь появились в далеком 1973 году. Это были исследователи дельфинов, мигрировавшие сюда из севастопольской Казачьей бухты. Они устали от строгих, порою казарменных, порядков военного дельфинария и хотели заниматься на только прикладными, но и фундаментальными исследованиями. Сначала они обосновались рядом с поселком Большой Утриш, разбив палаточный лагерь, а дельфинов, поместили в Змеином озере. Уже в первый год работы было сделано эпохальное открытие, благодаря которому имена Александра Супина и Льва Мухаметова навсегда останутся в анналах мировой науки. Записывая электроэнцефалограмму афалин, ученые натолкнулись на странную асимметрию — волны, характерные для медленного сна, возникали то в одном полушарии мозга, то в другом, но никогда в обоих сразу, как у всех наземных млекопитающих. Сначала это явление посчитали артефактом, тем не менее эксперименты были продолжены, но зимой при анализе записей выяснилось, что эта асимметрия — реальный факт. Так был открыт однополушарный сон у дельфинов. В коллективе, который сделал это открытие, работали также Владимир Ковальзон, Ирина Полякова и Александр Олексенко.

Но для дальнейшей работы нужна была стационарная биостанция, Большой Утриш для этого не подходил, научным сотрудникам все время приходилось отвлекаться от работы и устраивать экскурсии для посетителей, а в Змеином озере звери чувствовали себя не слишком уютно. Тогда по просьбе Академии наук Анапский райсовет выделил для биостанции участок площадью два гектара в восьми километрах по побережью в сторону Новороссийска, в километре от поселка Малый Утриш. Почему ученым дали именно это место? Сейчас это кажется почти чудом ? на столь уникальный уголок дикой природы нашлось бы немало желающих, но тогда это был «медвежий угол», который, по мнению анапской администрации, необходимо было осваивать.

Место для будущей биостанции находилось на самом берегу моря. Впоследствии был построен забор, вдоль которого проходила дорога, отделявший ее территорию от широкого галечного пляжа. С одной стороны Утришская морская станция Академии наук граничила с погранзаставой, с другой навесили проволочную сетку, которая отгораживала ее от леса. Чуть выше лагеря поднимались невысокие горы, склоны которых поросли редколесьем с преобладанием можжевельника — их тут два вида, и оба эндемики. Впрочем, почва здесь была подвержена оползням, так что у многих из них вершины казались уже не зелеными (или красновато-бурыми осенью и засушливым летом), а буровато-желтыми— по цвету голого песчаника. Такова была, например, возвышавшаяся над самой биостанцией Лысая гора? отнюдь не зловещее место шабаша ведьм, а всего лишь скромная облезшая старушка, на которую молодой спортивный человек может подняться за час — и все мы туда обязательно взбирались, а спускались порой кувырком. Горы защищают этот уголок от ветров и дождей, так что там сохранялся исключительный для европейской части России микроклимат ? восточные средиземноморские субтропики. Бывает, в Анапе и Новороссийске идут дожди, а над Малым Утришом — безоблачное небо. Правда, от осенне-зимних норд-остов, приносящих шторма, горы не спасают.

В полутора километрах от базы находится Соленое озеро — мелководная лагуна, соединяющаяся с морем узким перешейком. Туда можно было добраться либо по горной дороге, либо по узкому галечному берегу, прыгая по камням. Горы здесь круто обрываются у самого моря, и в отвесных стенах, нависающих над пляжем, огромная колония стрижей выкопала себе норки-гнезда. В 1984 году здесь был открыт первый на территории нашей страны демонстрационный дельфинарий, куда зрителей привозили на корабликах из Анапы и Новороссийска, так что за природу можно было не беспокоиться. К сожалению, в перестройку дельфинарий для публики, изрядно потрепанный штормом, закрыли, и теперь в озере просто живут морские млекопитающие, а на биостанции продолжаются научные исследования. Кстати, в Большом Утрише сейчас работает частный дельфинарий, и туда тоже можно добраться морским путем из Анапы.

Растительность на этой территории уникальна и во многом состоит из реликтовых видов. Это остатки третичной восточно-средиземноморской флоры, которую на территории России можно встретить только здесь, можжевело-фисташковое редколесье и дубово-грабовые леса. Когда идешь по тропинке среди деревьев и кустарников, то вдыхаешь воздух, насыщенный смолистыми ароматами, даже голова порой кружится — это пахнут можжевельники и пицундская сосна. Многие виды местных растений крайне редки и входят в Красную книгу. Так как биологи сами строили Утришскую станцию, то они относились к природе очень бережно и не срубили ни одного дерева. Палатки, а впоследствии домики сотрудников и лаборатории прятались в зарослях айланта высочайшего — тропического дерева, иммигранта из Юго-Восточной Азии, который прекрасно здесь прижился и вымерзал только в самые жестокие морозы. В Китае его листьями выкармливают шелковичных червей, в Европу его завезли как декоративное растение, но как он очутился на Утрише, не совсем понятно. Тропинки между домиками петляли между росшими сплошной стеной кустами держидерева, или христовых страстей, с огромными загнутыми колючками, в народе его называли просто «держимордой» — может, это прозвище не слишком благозвучно, зато точно определяет его характер: попав в эти заросли, самостоятельно выбраться из них было невозможно, разве что с огромными потерями для одежды и собственной кожи. Как-то раз после веселой вечеринки молодой человек уронил в эти кусты девушку, который нес на руках… Преждевременный конец едва начавшегося романа! Считается, что именно из ветвей держидерева был изготовлен терновый венец Христа. Повсюду росли куртины чуть менее колючей иглицы понтийской — реликта неогеновой эпохи, так что ходить по лагерю в темноте без фонаря было смертельным номером.

Тут же возвышались могучие деревья не менее реликтового ложного бакаута, или туполистной фисташки, плакавшие сладким соком. Однажды мы с мужем, приехав в экспедицию, поставили машину под одним таким огромным деревом, а когда через месяц пришла пора уезжать, автомобиль весь был покрыт липкой сахарной глазурью, которую с трудом отмыли. Бакаут растет очень медленно, в 20 лет дерево достигает только одного метра в высоту, зато живет оно долго — около тысячи лет. Наверное, и наши деревья были такими долгожителями, во всяком случае обхватить их ствол руками было проблематично. Понятно, что вырубать такие деревья — настоящее преступление. Плоды-орешки этой фисташки облюбовали очаровательные сони-полчки.

Домики биостанции удивительно хорошо вписались в редколесье, и некоторые исконные его обитатели воспользовались предоставившимися удобствами. В частности, многие сони переселились с деревьев на балки под крышами бунгало, изредка они проваливались сквозь потолок и падали прямо на кровати сотрудников. Обычно зверьки просыпались вечером, когда начинало темнеть, в засуху дружными рядами шли (то есть прыгали) на кондиционер, чтобы напиться, а потом перебирались на ветви бакаута. Кормежка у них заканчивалась в пол-пятого утра, и они возвращались в свои жилища, громко топая (удивительно, как такие маленькие существа могут создавать столько шума!). Мы обычно просыпались от их возни, а они укладывались спать до следующего вечера — сони ведь.

Вообще вечером наступала пора, когда полностью менялась картина окружающего мира. Дневные звери и птицы укладывались спать в своих убежищах, зато появлялось множество ночных созданий. Сычики сидели на столбах высоковольтной линии в щели, иногда бесшумно срываясь с насеста, козодои летали почти столь же тихо, и их порою трудно было отличить от летучих мышей. Этих последних было множество, благо мошек хватало всем. С гор раздавался отдаленный вой, не слишком грозный— это переговаривались между собой шакалы.

Утром все выглядело по-другому. Солнце все преображало. Цикады, просыпаясь и еще не прогревшись, туго соображали, да и вообще с мозгами у них, очевидно, дело обстоит не слишком хорошо: они летали только по прямой и, врезавшись в кого-нибудь из нас, падали на землю. Выползали погреться на солнце ящерки, и змеи тоже, но они предпочитали держаться подальше от людей. Только на Соленом озере множество ужей, не стесняясь нас, ловили рыбу. Если идти на озеро верхним путем, по горам, то нам обязательно встречалось несколько черепах, не спеша шествовавших в придорожных кустах. На панцири некоторых из них были прикреплены катушки с тонкой бечевой — это герпетолог Михаил Галиченко, ныне, увы, покойный, изучал пути их миграции. Одна большая черепаха, обитавшая на территории биостанции, каждый день приходила к домику, где жила Ирина Полякова, чтобы напиться из миски и иногда закусить капустным листом. Утриш — единственное место в России, где живут средиземноморские черепахи, и сейчас в заповеднике продолжается их изучение (увы, в наше время основное направление этих исследований — методы их охраны).

Если забраться подальше в лес, можно встретить косуль и оленей, а в щели, вдоль русла ручья,— танцующих журавлей… Описать всех животных Утришского заповедника я просто не в состоянии – с одной стороны, их очень много, а с другой – далеко не всех я тут встречала. Но нельзя не сказать о главном — о дельфинах. Большая стая афалин часто подходила к берегу, чтобы пообщаться со своей соплеменницей, жившей в морском вольере. А однажды к нам с мужем подплыл возле берега одиночный дельфин, покрутился и снова исчез в морской дали — наверняка это был беглец из Севастопольского дельфинария.

В советское время добраться до этого райского уголка было непросто: грунтовую дорогу от Анапы трудно было назвать проезжей. Путь от Новороссийска проходил через столицу шампанского Абрау-Дюрсо, однако в шести километрах от станции асфальт заканчивался, и дальше надо было ехать по каменистому грунтовому серпантину (это и сейчас грунтовка). Впрочем, это ограждало биостанцию от нежелательных посетителей, к тому же это была пограничная зона и пробраться сюда без пропуска было сложно — пограничники отлавливали нарушителей. Как-то раз два студента, работавшие в каникулы на биостанции, топали пешком на «Утриш» от Абрау, и их остановил пограничный патруль. Ребята узнали машину — она была с соседней погранзаставы — и притворились, что документов у них нет. Их тут же задержали и привезли на заставу, где почему-то нашлись и пропуска, и паспорта. Хитрецов отпустили…

Тогда пограничный режим вызывал у нас возмущение, тем более что на выход в море не только на лодке, но даже на парусной доске надо было просить разрешение, а вся работа морской станции, естественно, связана с морем. Но когда Советский Союз распался и пограничники перестали оберегать нас от мнимых диверсантов, выяснилось, что они заодно охраняли и природу.

В 1990-ые годы началось нашествие «новых русских» из Новороссийска. Жарким летом они обходились без красных пиджаков и золотых цепей, зато приезжали на наш пляж на дорогих иномарках, невзирая на то, что царапали днище и пробивали картер на каменистой грунтовке. К выходным на базе заранее готовились, огораживая пляж бетонными глыбами. Ничего не помогало — валуны отодвигали, и автомобили въезжали на пляж, оставляя после себя глубокие колеи. Однажды дорогая машина остановилась прямо на техническом участке берега — там сливали грязную воду из бассейнов с животными. На все уговоры и объяснения новые «хозяева жизни» не реагировали. Что ж, по расписанию краны были открыты — и их импровизированный стол залила грязная вода, а «мерс» увяз в размокшем грунте по оси колес. Подмоченные и потерявшие гонор пляжники просили биологов помочь им вытащить машину, но те, испытывая некое классовое злорадство, отказались.

Я никак не могу понять, какой кайф в том, чтобы приехать на природу, напиться по-свински и уехать домой, оставив изуродованный пляж, усыпанный мусором. Наутро мы собирали консервные банки, бутылки и полиэтиленовые пакеты, пока они еще не успели попасть в море и загрязнить воду. Еще хуже были отпускники, которые ставили палатки в лесу и разводили костры, вытаптывая и ломая драгоценные краснокнижные растения и, разумеется, оставляя после себя горы мусора. С этим пытались бороться. Одно время дорогу перегораживали казацкие патрули, пропускавшие только тех, кто имел отношение к биостанции. Сейчас там вроде бы находится экологический пост. Одно мне ясно — пока у наших людей столь потребительское отношение к природе, такие уникальные ландшафты, как Утриш, могут спасти только заповедники со строжайшим режимом охраны.

Надеюсь, сотрудники заповедника Утриш с помощью добровольных помощников со всем справятся. И, занимаясь охраной, не будут забывать и про науку. Кстати, недавно пришло сообщение, что ботаники обнаружили в заповеднике новый вид катрана— это в данном случае не черноморская акула, а родич капусты. Но эндемик ведь! Еще одно редчайшее растение из Красной книги.

И последнее. Если вы захотите увидеть этот уникальный уголок своими глазами и заодно насладиться морем и пляжем, пожалуйста, не приезжайте сюда дикарями! Не уничтожайте эндемичную растительность, ставя палатки и разжигая костры, не превращайте заповедные места в выжженную пустыню. Остановиться и прекрасно провести отпуск можно, выбрав подходящую базу отдыха или гостевой домик на странице «Большой Утриш».