О ЖЕНСКОМ ОДИНОЧЕСТВЕ

– А еще в каждом втором письме наши читательницы жалуются на одиночество, – сказала мне молоденькая журналистка из издания для девочек, бравшая у меня интервью. В 13-15 лет? Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Пример у меня перед глазами: Нина, девятиклассница из соседнего дома. Мы иногда встречаемся на аллее, когда гуляем с собаками. Обнимая своего лохматого “двортерьера”, она говорит: – Русик – мой единственный друг. Нина внешне похожа на медвежонка: вся пухлая, неуклюжая, еще не сформировавшаяся; больше всего на свете она боится уроков физкультуры: – В прошлый раз надо было прыгать через “козла”, а я застряла на самом верху – и ни туда, ни сюда. Все хохотали и издевались надо мной, и Люська, которую я считала своей подругой – громче всех. Меня никто не понимает, и никому я не нужна… – А маме и папе? – Ну, это совсем другое. Впрочем, они тоже меня не понимают. Нина вполне могла бы написать подобное письмо. В этом возрасте у девочек не просто проявляются женские формы и начинаются месячные – меняется и психика. У всех подростков в это время происходит переоценка себя и своих отношений с окружающим миром; человек впервые осознает себя как отдельную личность. Но, сосредоточившись на своем внутреннем мире, поневоле отстраняешься от мира внешнего; осознавая свою особость, иногда чувствуешь себя “не таким, как все”, “странным”, “чужим”. В связи с быстрым и неравномерным ростом и развитием тела усиливаются комплексы, девочка кажется себе некрасивой и неловкой, и это тоже мешает общаться, как и природная застенчивость. Подростки очень тяжело переносит одиночество, на самом деле чаще всего иллюзорное, и они стремятся объединяться в компании, чувствовать свою принадлежность к какой-то группе (увы, часто это подростковые банды). Те, кто остается вне этих шаек-леек, испытывают сильнейшую обиду, чувствуют себя никому не нужными. В то же время субъективное ощущение одиночества усугубляется тем, что наступает в период бунта – дети восстают против авторитета родителей. Обычно этот сложный период проходит с наступлением юности, когда мы, фигурально говоря, снова “возвращаемся в мир”. Но, увы, кто-то застревает и остается “вещью в себе”. Такие девушки с трудом сходятся со сверстниками, чувствуют себя чужими в коллективе и, главное, с огромным трудом находят себе пару. Пока им двадцать, это одиночество еще кое-как переносимо, но когда все их одноклассницы уже вышли замуж и стали счастливыми мамами, оно их особенно гнетет. Тогда они либо ставят на себе крест, записывают себя в вечные неудачницы и тихо тоскуют, либо начинают делать глупости: переломив себя, пытаются срочно поймать жениха и принимают предложение руки и сердца первого, кто отважится это сделать. Самое смешное, что иногда эти браки оказваются вполне благополучными. И в самом деле: требования такой неуверенной в своей привлекательности девушки невысоки, она не ждет от кандидата в мужья чего-нибудь “такого сверхъ-этакого” и ценит его такого, какой он есть. Но чаще, увы, первый встречный при ближайшем рассмотрении оказывается не только не волшебным принцем, но и вообще совершенно неподходящей личностью, чуть ли не “негодяем”, и супружеская жизнь не приносит избавления от одиночества – наоборот, начинается одиночество вдвоем, а это уже совсем невесело, гораздо хуже, чем быть просто одинокой. Несколько лет назад меня попросили помочь знакомой моей знакомой. Галина Аркадьевна, учительница, вышла замуж в двадцать восемь лет за парня чуть ее старше. Игнат был разведен, работал (и сейчас работает) мастером на заводе. Они женаты уже восемь лет, их сын на следующий год пойдет в школу. Внешне вроде бы семья как семья; муж не алкоголик, хотя и выпивает, деньги, хоть и небольшие, приносит в семью, оставляя себе на “сугубо мужские расходы”. Даже ссорятся в последнее время они редко. А Галина Аркадьевна находится в самой настоящей депрессии, причем уже давно; ничто ее не радует, глаза на мокром месте. Может быть, она заболела душевно? Да ничего подобного. Ее тоска психологически вполне объяснима – шутка ли, прожить восемь лет бок-о-бок с совершенно чужим человеком? Тут уже не об отсутствии взаимопонимания надо говорить, а о том, что у них вообще нет точек соприкосновения. Разве что к сыну он неплохо относится, но воспитанием его совершенно не занимается. Да в постели они порой соприкасаются – чисто физически; плотская любовь никогда Галину Аркадьевну не интересовала, но когда “мужику надо”, она терпит, стиснув зубы. Игнат никогда ничего не читает, по телевизору смотрит только футбол, по вечерам он с такими же, как он, работягами вдаряет по пиву, по субботам и воскресеньям его любимое занятие – рыбалка, опять-таки в мужской компании. От жены требует только, чтобы обед был на столе, когда он приходит с работы, ну да еще чтобы не слишком приставала… Духовных интересов у него, кажется, нет вообще… А чувства – какие тут могут быть чувства? – Галина, а почему вы вообще вышли за него замуж? Влюбились? – Какое там! Меня с ним коллега, учительница младших классов познакомила – ее супруг с ним вместе на заводе вкалывал. Солидный, положительный, пьет умеренно (а в нашем городке это редкость), пусть не красавец, зато рост метр восемьдесят пять… В общем, внешне он меня вполне устраивал. – А то, что у вас нет ничего общего, вас тоже устраивало? Или вы это тогда не видели? – Мне казалось, что это не столь важно. Главное, чтобы быть не одной. К сожалению, я все равно одна, когда он мне нужен, его все равно рядом нет, да так и лучше – уж больно он меня раздражает. Сначала я требовала от него что-то, не пускала его к друзьям, даже скандалы устраивала. Но все это было бесполезно, он даже не понимал, что мне в нашей жизни не нравится. Я смирилась, теперь мы с ним даже почти не разговариваем – не о чем. Мне кажется, что я начинаю его тихо ненавидеть… и себя тоже. – Тогда почему вы не разводитесь? Она пугается: – Что вы! Тогда я останусь совсем одна! Родители далеко, у сына астма, мне часто приходится брать бюллетень. Да вы посмотрите на меня – никогда я не была красавицей, а сейчас просто хоть в зеркало не глядись… Кто ж меня такую возьмет, да еще и с ребенком? – Неужели ваше замужество не отбило у вас охоту к семейной жизни? Она упрямо поджимает губы и смотрит в пол: – Одной быть еще хуже. А по-моему, ничего не может быть хуже такого существования! Но решать каждый должен за себя. Галина Аркадьевна ушла от меня так же, как и пришла – сгорбившись, волоча ноги. Не так давно я встретила нашу общую знакомую, которая когда-то направила ее ко мне; от нее я узнала, что в жизни Галины ничего не изменилось – разве что муж стал чаще напиваться и изредка ее поколачивает, а она мучается от язвы желудка. На нервной почве. Что ж, вольному воля… Одиночество в чисто физическом смысле страшит ее гораздо больше, нежели одиночество реальное, которое с нею каждый день. И все-таки больше всего страдают от одиночества женщины постарше. Вообще-то говоря, в жизни каждого человека существуют кризисные, переломные моменты, в которые мы особенно остро реагируем на различные психотравмирующие обстоятельства. Это, как мы уже отметили, пубертатный возраст – возраст полового созревания (“переходный возраст”); далее это момент, когда человек заканчивает подготовку к жизни, начинает работать и создает семью. Кризис среднего возраста тоже отнюдь не выдуман, это реальность, с которой следует считаться, и касается он не только мужчин – женщины его тоже переживают. Когда тебе за сорок, начинаешь подводить некоторые итоги, и часто эти размышления бывают неутешительны. В результате мужчины нередко бросаются во все тяжкие, торопясь наверстать упущенное, а женщины… Женщины тоже делают глупости, но по-другому. И особенно женщины, которые по какой-либо причине оказались в одиночестве: незамужние, разведенные, вдовы. Последняя возможность выйти замуж… последняя возможность родить. И начинается лихорадочный поиск: брачные агентства, объявления, сайты знакомств в интернете. В то же время делается все, чтобы замуж все-таки не выйти: беспорядочно перебираются все знакомые и малознакомые мужчины, заводятся романы с юношами, которые годятся в сыновья, все это на надрыве, на вспышке последней страсти. Однако все это заканчивается, обычно заканчивается печально, и в результате женщина все равно остается одна. А дальше климакс, менопауза, которую женщины вообще переживают тяжело, а женщины, прожитой жизнью неудовлетворенные, просто трагически. Что же говорить тогда о надвигающейся старости, когда чувствуешь себя все хуже и хуже, когда болезни и немочи идут в наступление, и “некому и стакан воды подать”? В пожилом возрасте остаются без мужей и многие женщины, до того счастливо жившие в браке – такова статистика – и после долгой совместной жизни одиночество по контрасту кажется особенно невыносимым. Настолько невыносимым, что жизнь теряет всякий смысл, человек призывает смерть, а когда она медлит, то нередко старается ей помочь… Это именно они, еще не пережившие утрату, нередко пытаются свести счеты с жизнью, особенно если муж был действительно самым близким человеком. Впрочем, многие “хронически” одинокие женщины тихо депрессируют, замкнувшись в своих каморках, и тоже думают об уходе. И хотя они редко предпринимают что-либо в этом направлении, тем не менее, когда я работала в службе предупреждения самоубийств, мы особое внимание уделяли именно им, одиноким женщинам старше сорока. Таким, например, как Агриппина Петровна. Ей, коренной петербурженке, было уже за пятьдесят, когда ее муж, полковник в отставке, ушел к ее собственной племяннице, единственной близкой родственнице – все остальные погибли в Ленинграде во время блокады, из всей семьи остались в живых только она с братом, который рано умер. Детей у нее не было, слишком многими болячками отозвался голод и холод. Кстати, “настоящий полковник” осуществил свое дезертирство в самых подходящих доя этого условиях – он сбежал, пока Агриппина Петровна находилась в больнице, оставив ей комнату в коммуналке (хоть что-то!). Так она осталась одна в чужом городе, куда она переехала совсем недавно и где у нее не было не только подруг, но даже знакомых. Вы мне скажете, что это не по теме, что я отклонилась куда-то в сторону… Нет, это все об одиночестве – потому что я встретилась с ней через несколько лет после этих драматических событий. Она пережила предательство мужа, предательство дочери любимого брата… Во всяком случае, она продолжала жить. Но как? Ни на мгновение не забывая о том, что теперь она одна, совершенно одна. Ей становилось все хуже и хуже, она существовала исключительно по привычке. Когда ее положили в стационар, у нее уже была глубокая депрессия. И на моих глазах свершилось чудо – она ожила! Не знаю, мы ли ей помогли или в ней самой пробудились те самые неведомые силы, которые в детстве позволили ей пережить блокаду – но она, как феникс, восстала из пепла. Не совсем, конечно: не помолодела она, да и ее болезни при ней остались. А вот духовно это стал совсем другой чеовек. У нее появились – или проявились – новые интересы, она увлеклась театром и стала завзятой театралкой. Причем ходила на спектакли она не одна, а с приятельницами. Да, у нее образовались подруги – две интеллигентые пожилые дамы, которые по разным причинам оказались такими же одинокими, как и она; с одной из них, недавно овдовевшей, она познакомилась прямо у нас в стационаре, с другой – в группе здоровья, то есть лечебной физкультуры. Преображение Агриппины Петровны произошло совершенно неожиданно и, честно говоря, когда по работе меня преследовали неудачи, я вспоминала ее историю – и она меня вдохновляла, когда я почти теряла надежду. Как-то раз, примерно через год после ее последнего визита к нам, я встретила ее в консерватории – одну, в старомодном нарядном черном платье с пожелтевшим кружевным воротничком, тоже, судя повсему, старинным. Я спросила ее: – А где ваши приятельницы? – В консерваторию я хожу без них – ни Люся, ни Альбина не понимают классическую музыку, и меня раздражают их зевки и перешептывания. – А я никуда не люблю ходить одна, – призналась я. – Из-за этого я однажды попала в идиотское положение: мой спутник во время действия не просто заснул, но даже громко захрапел! Она посмеялась, потом снова посерьезнела: – Я поняла наконец, что можно ценить одиночество. Пока я была замужем за Виктором Иванычем, мне некогда было заняться собой. То есть не здоровьем, а именно собой. Он запрещал мне ходить в церковь, боясь парткома. Он высмеивал меня, когда я брала в руки мало-мальски умную книжку. Когда я покупала альбомы по искусству, он заявлял мне, что я ровно столько понимаю в живописи, сколько свинья в апельсинах. Теперь, правда, у меня нет денег на роскошные издания, зато я хожу в картинные галереи. – Значит, тоска вас больше не гложет? – Как ни странно, нет. Я поняла, что быть одной, как ни странно, совсем не плохо. Иногда, во всяком случае. Когда мне хочется пообщаться, то для этого у меня есть подружки. Нас связывает одинаковое положение, в котором мы оказались на старости лет, и театр. Знаете, я ведь в молодости хотела стать актрисой… Порою Люся – она очень болтлива – меня даже раздражает, но я все равно ценю общество моих милых дам. А иногда, в погожие дни, я просто выхожу погулять в нашем дворе, здороваюсь с соседями, кое с кем обменяюсь парой слов – и мне больше ничего не нужно. Так что одиночество тоже имеет свой смысл, но его можно оценить только по контрасту. Как мечтают об одиночестве люди, вынужденные все время жить на виду у других, вместе с другими, например, в общагах или тюрьмах! Существуют индивиды, которым вроде бы никто не нужен: они живут одни, чураются общества, занимаются каким-то своим, иногда с общепринятой точки зрения странным, делом, могут часами смотреть в одну точку и о чем-то размышлять. Их часто считают чудаками, а на самом деле они живут своей собственной, напряженной внутренней жизнью. Это интроверты; их психика устроена так, что они почти самодостаточны и не нуждаются в притоке стимулов извне. Полная противоположность им – экстраверты, которые ни дня, ни часа не могут прожить без общения. Их невозможно представить одинокими, потому что они всегда, в самых тяжелых обстоятельствах найдут себе компаньонов; самое страшное для них наказание – это изоляция. Но чистые представители того или иного типа встречаются редко, чаще всего у каждого из нас есть черты и интровертов, и экстравертов, в какие-то моменты нам хочется остатья наедине с собой, а в какие-то мы стремимся к обществу и общению. Так что одиночество на самом деле не так страшно, как это представляется тем, кто его боится. Самое страшное, как ни странно – это как раз страх одиночества, это он портит нам жизнь и заставляет совершать необдуманные поступки, которые от одиночества не спасают, зато здорово осложняют существование. Итак, что же делать, если вы чувствуете себя одинокой? Ну, во-первых, оцените, насколько это так. Однажды к нам в отделение легла моя подруга; у нее был легкий невроз, но основная ее жалоба была – на одиночество. Через десять дней я уже боялась, что соседки по палате, несчастные, замученные жизнью женщины ее растерзают – каждый день ее навещало множество людей: коллеги по работе, в основном почему-то мужчины, поклонники, старые друзья, отвергнутые женихи… Да, у нее были трудности с устройством личной жизни, но одинокой в истинном смысле слова она не была. Отсутствие мужа или любимого человека – это еще вовсе не одиночество; одиночество наступает тогда, когда ты оказываешься в полном вакууме. Страх одиночества – да, он у нее был. Бывают обстоятельства, от тебя не зависящие, когда от тебя уходят люди. Но чаще все-таки они разбегаются частично и по твоей вине. Например, если после развода твои друзья остались не с тобой, а с ним. А почему вы перестали встречаться со старыми друзьями, с подругами детства? Из-за нехватки времени или из-за какой-нибудь ерунды? Впрочем, об этом поздно вспоминать, когда круг ваших друзей-товарищей сильно поредел, это для тех, кто пока об этом не задумывается. В круговороте дел нет времени позвонить школьной подруге, некогда посочувствовать бывшей соседке, у которой умерла мать, с однокурсницей поссорилась даже, смешно сказать, не из-за мужчины – всего лишь из-за потерянного конспекта, да так и не успела помириться… А может быть, когда-нибудь вам будет плохо, и их уже не будет рядом? Ошибка всех одиноких дам – это безудержная охота на мужчин, причем все представители мужского пола заранее рассматриваются только с одной точки зрения: годятся они в мужья или нет. Неудивительно, что тем самым они резко сужают круг своих поисков. Нормальный мужчина не любит быть дичью, не торопится он и завести совместное хозяйство, а тем более не поспешит в ЗАГС, скорее уж – от него. Ухаживание, взаимное сближение – это игра, а игра по определению должна быть легкой; мужчина и женщина, которые не получают удовольствие в процессе этой игры и слишком серьезно настроены, в ней проигрывают. Пример – сайты знакомств в интернете; на то он и интернет, чтобы знакомиться, переписываться и поближе узнавать друг друга именно через сеть, но когда терпения не хватает, то получается, как всегда: послание, тут же телефонный звонок, личная встреча, разочарование… А ведь сколько друзей можно таким образом обрести, людей с общими интересами, найти себе новую компанию, новый круг общения – в любом или почти любом возрасте. В общем, искать надо не партнеров, а людей с близкими вам интересами. Чем больше круг друзей, тем больше выбор. Кстати, уметь дружить, просто дружить с мужчинами – это тоже искусство. И главное, не надо бояться одиночества и возраста – тогда как-то все образуется, притом само собой. … Недавно я снова встретила Агриппину Петровну. Ее женская компания поредела – самая старшая из подружек, шестипятилетняя “Люся”, вышла замуж за старого друга своего покойного мужа, который тоже недавно потерял свою половину. Теперь она по театрам не ходит – ей это уже не надо, у нее другие интересы, ей надо обихаживать молодого мужа (ему всего шестьдесят три).